Унтер-офицер Гельмут Кроненбрюк

Унтер-офицер Гельмут Кроненбрюк служил механиком по электрооборудованию в 9 эскадрильи Ягдгешвадер 3 «Удет». 
Воспоминания относятся к сентябрю-ноябрю 1942.  

 

 Сохранена вся авторская стилистика и содержание.

        11 сентября 1942 года мы прибыли на аэродром Питомник в районе Сталинграда. Аэродром представлял из себя большое поле в степи. Вокруг ни одного дерева, только в деревне Питомник была небольшая роща. До Сталинграда около 20 км. До линии фронта около 15. В дальнейшем линия фронта ни когда не отодвигалась от Питомника более чем на 15 километров. Нас перебросили на аэродром в очень сокращенном составе. Так как мы не имели своего тыла мы были прикреплены к тыловым подразделениям Бомбардировочных эскадр, базирующихся на Питомник. Это все вносило путаницу, но были и приятные моменты. Так можно было получить питание  несколько раз в различных частях.

            По прибытии на аэродром весь личный состав нашей 9, а так же 8 эскадрильи был построен и начальство зачитало приказ о нашей миссии. Нам поставили задачу:

1)      Контроль воздушного пространства в районе Сталинграда.

2)      Зашита наших частей с воздуха при штурме Сталинграда

3)      Свободная охота в районах восточней Сталинграда.

             Вечером 11 сентября в воздух поднялись наши истребители, боевая деятельность началась.

В Сталинграде идут тяжелые бои. Нашими частями занят центр города и мы вышли к Волге. Пилоты нашей группы ежедневно летают в город. Русские летчики предпочитают лететь большими группами. Их налеты следуют волнами.

            15 сентября над Сталинградом нашей эскадрильей сбиты 6 русских самолетов. Потерь с нашей стороны нет. Это хорошее начало. Так как у нас нехватка персонала, работаем до темна.

Многие самолеты возвращаются из полетов изрешеченные пулями и осколками. Работы у нас очень много. Мы ругаем командование за такую экономию персонала и транспортных средств.

            Наши войска в Сталинграде наступают. Русских тесним к Волге. Все уверены, что еще неделя – другая и Сталинград будет взят. Воздушные бои над городом тоже очень ожесточены.

16 сентября русские ИЛ-2 (16 самолетов) пытались провести штурмовку Питомника. Но эта группа была рассеяна нашими пилотами на подступах к аэродрому. За этот день 38 истребителей нашей группы сбили 11 русских самолетов (5 ИЛ-2, 2 МИГ-1, P-40, И-16, И-153 «Чайка», ПЕ-2).

            18 сентября русские прорвали фронт в районе Котлубань, и русские танки вышли на расстояния 5 километров до Питомника. На аэродроме тревога. Нам выдают оружие. Все занимают оборону. Зенитчики разворачивают зенитные орудия для стрельбы прямой наводкой. У всех чувствуется возбуждение. Шум боя хорошо доноситься да нас. Через аэродром проходят несколько танков, и около роты пехоты. Мы приветственно машем нашим камрадам. В этот день наш аэродром трижды подвергался штурмовки русскими ИЛ-2. Первый налет был около 6 утра. Двадцать ИЛ-2 шли без истребительного прикрытия на небольшой высоте. Пилоты нашей группы, поднявшись в воздух, разгромили эту группу. Двум Ил-2 удалось прорваться к аэродрому, но ни какого вреда они не причинили и были сбиты. Два последующих налета были тоже безрезультатны. Русских штурмовиков встречали на подступах к аэродрому и сбивали в степи. С земли было хорошо видны воздушные бои. Наши пилоты показывали свое мастерство. На большой скорости они врывались в русский строй и после этого на землю падали несколько русских самолетов. Строй русских ломался, и они старались выйти из боя. В этот день наша группа сбила 27 русский самолетов. К обеду, пришло известие, что русский прорыв ликвидирован, и жизнь на аэродроме вернулась в прежнее русло. Мы побежали смотреть сбитые русские «Илы». Все старались сфотографироваться на разбитых русских самолетах. Позже привели пленных русских летчиков (около 10 человек). Русские пилоты оказались молодыми ребятами (18-19 лет). Мы и наши пилоты сфотографировались с русскими, поговорили и накормили. Они были удивлены таким приемом и говорили нам, что думали только о расстреле. Мы пробыли с ними до вечера, после чего их увезла жандармерия. После этого русские больше не устраивали штурмовки аэродрома. С этого дня русские самолеты старались избегать района аэродрома.

            20 сентября наша группа понесла первую потерю. Унтер-офицер Гросеманн был тяжело ранен в воздушном бою над Городищем. На следующий день фельдфебель Брошь был сбит над Сталинградом и погиб.

22 сентября 1942 года Лейтенант Лемке из нашей эскадрильи был награжден Рыцарским Крестом. Вечером мы устроили грандиозную вечеринку с большим количеством водки.

            В конце сентября активность русской авиация сильно снизилась. Русские истребители использовались исключительно для охраны штурмовых самолетов. Атаки русский авиации на немецкие части в Сталинграде начинались с 8 утра и продолжались до 13 00. После этого русской авиации не было видно в воздухе.

            В октябре начались ночные налеты русских самолетов У-2. Мы их называли «Швейными машинками». Они прилетали незаметно сбрасывали несколько бомб и улетали назад. Надо, признать, что они причиняли нам определенные неудобства.

            С началом октября погода ухудшилась. Шли частые дожди с сильными ветрами. Летное поле превращалась в непроходимое болото. К нам прибыло неожиданное «пополнение» 18 русских добровольцев были приданные нашей группе. Это были бывшие военнопленные, изъявившие желания служить в Германской армии. Они служили в Красной Армии авиационными специалистами. Мы поначалу относились к ним с подозрением не допуская их к самолетам. Но впоследствии они оказали нам неоценимую помощь. И мы стали с ними друзьями.

Мы приступили к рытью блиндажей. Мы строили свои блиндажи в расчете на 6 -10 человек. Каждый старался сделать себе побольше комфорта. Когда 19 октября выпал первый снег, мы ускорили строительство блиндажей, так как уже стало понятно, что придется провести зиму в России. Так как вокруг почти не было деревьев, нам приходилось ездить в Сталинград за стройматериалами и древесиной для обогрева и полевой кухни. Мы снаряжали специальные команды, которые выезжали в Сталинград. Поездки в город были довольно опасным занятием. В городе мы приезжали в «Комендатуру Юг» и говорили коменданту какое количество древесины и жести нам необходимо. Комендант назначал нам участок, где можно было собирать стройматериалы и древесину. Обычно это были разбитые дома. Нельзя было разбирать дома, в одном месте. Русские артиллерийские наблюдатели фиксировали любое движение и тогда по району открывали огонь артиллерия с левого берега Волги. Тогда приходилось прыгать в машины и уезжать, петляя между домами и садами. Мне пришлось несколько раз ездить в такие поездки.

В итоге мы построили все блиндажи. Было даже построено Казино для офицеров нашей группы и комнатой командира группы. В блиндаже был сделан камин, а на деревянной стене повесили картину разрушенного Сталинграда, написанную нашим художником. Справа и слева от картины повесили герб Нашего Ягдгешвадера и нашей группы. Под картиной были написанные слова  «Тоже может случиться и с нами». К сожалению, эти слова оказались пророческими для многих наших товарищей.

 В октябре часть летчиков и техников перебросили в Элисту для прикрытия наступления 16 моторизированной дивизии. Тогда это была обычная тактика. Все армейские наступления поддерживали части Люфтваффе. Их перебрасывали на место наступления, а потом возвращали обратно. Таким образом, наш Ягдгешвадер 3 «Удет» стал «пожарной командой» для всего Юго-восточного фронта.

С началом холодов у нас появились трудности с обслуживанием самолетов. Обогревательных машин у нас не было. Обслуживать самолет на открытой площадке при ледяном ветре и снеге стало невозможным. Мы построили несколько примитивных ангаров, но это мало помогло.  Из-за морозов мы могли поддерживать в боеготовности только один самолет из всей эскадрильи. Русские добровольцы нам много помогли в этот период. У них был опыт обслуживания техники на морозе. Они научили нас разбавлять моторное масло бензином, для запуска двигателей, все это выглядело варварски, но двигатели заводились. Нам приходилось снимать с самолетов аккумуляторы и уносить их на ночь в блиндажи. С утра мы устанавливали аккумуляторы на место. Наконец после долгих просьб нам привезли на транспортных самолетах  обогревательные машины с персоналом. После этого ситуация резко улучшилась.

Во второй половине октября 1942, наша группа сбила 40 советских самолетов. Собственные потери составили 3 пилотов.

25 октября унтер-офицер Лоос сбит зенитным огнем над Котлубанью. Он выпрыгнул с парашютом, но в расположении немецких войск не появился.

26 октября фельдфебель Метцдорф находясь в свободном поиске, вступил в воздушный бой с русскими истребителями над Бекетовкой. Числится пропавшим без вести.

29 октября унтер-офицер  Вейс в воздушном бое над Красной Слободой был протаранен русским ЛаГГ-3. Взорвались оба самолета.

В начале ноября плохая погода резко ограничила воздушную активность с обеих сторон.    Сильные снегопады, мороз причиняют много трудностей. С 6 ноября 1942 года сокращаются штаты Люфтваффе в районах Восточного Фронта. Из высвобождающихся людей начинают формировать Полевые Дивизии Люфтваффе. Сильные снегопады полностью парализовали воздушную активность и авиаразведку.

19 ноября начинается мощное русское наступление против 3 Румынской Армии. На следующий день начинается наступление на юге Сталинграда. Всем истребительным частям, находящимся в районе Сталинграда приказано начать боевые действия против наступавших русских войск. Такой же приказ получили стоящие на аэродроме части Пикирующих бомбардировщиков. Но из-за метели ни один самолет не смог взлететь в воздух.

Командование 8 Воздушного Корпуса приказывает группе перебазироваться на аэродром Обливской. Вечером 20 ноября прибывают 9 Ju-52, которые забрали большую часть нашего персонала и материалов. Утром 21 ноября истребители нашей группы перелетают на аэродром в Обливской. На аэродроме остаются несколько машин 9 эскадрильи.

Я должен сопровождать наши грузовики до Обливской. 22 ноября я выезжаю вместе с двумя грузовиками (Опель Блитц) нашей эскадрильи. Мы приехали в Карповку, но аэродром в Карповке уже эвакуирован. Наша маленькая колона направляется в Калач на Дону.

По дороге замечаем много групп румынских солдат, которые бродят по снежным полям. Везде чувствуется растерянность. На подъезде к Калачу мы были остановлены патрулем полевой жандармерии. Они сказали нам, что в Калаче уже идут бои. Рядом с постом пехотный унтер-офицер с командой готовил позиции для двух противотанковых пушек. Мы все еще не верили, что Калач занят русскими. Жандармерия лишь пожала плечами и сказали, что это наше дело. Мы проехали еще несколько километров и увидели, наконец, Дон и сам Калач. В этом селе вовсю шла стрельба. Мост через Дон был целым и по нему шли русские танки. Наши машины вскоре заметили русские танкисты и открыли огонь по нам. Наши водители проявили чудеса мастерства, развернув машины и уворачиваясь от разрывов на всей скорости помчались обратно. К счастью нас ни кого не задело.  Мы доехали до поста жандармерии. Они посоветовали нам попробовать прорваться через реку Чир. Но и там подъезжая к реке мы услышали грохот боя впереди. Затем мы увидели немецких солдат спешно занимавших оборону. Все пути из Сталинграда были перерезаны. К нам подбежал молодой лейтенант –пехотинец с перевязанной головой и безумными глазами. Он стал кричать чтоб мы разворачивали машины и уезжали обратно если не хотим быть раздавлены русскими танками. Мы стали разворачиваться, лейтенант вновь подбежал к нам и попросил забрать 12 раненных из его отряда. Мы загрузили раненных и поехали обратно на Питомник.  Надо сказать, что тогда мы не чувствовали большой угрозы. Все были уверены  что это временные трудности и скоро все образуется. Это было большой ошибкой.

Вернувшись на аэродром, мы застали там штаб нашей группы, и были довольны что не потеряли связь со своей частью. Питомник уже преобразился. На аэродроме размещались какие-то штабы, разворачивались госпиталя, строились блиндажи и бункеры. Питомник стал походить на большой муравейник. Почти все блиндажы нашей группы уже были заняты под раненых и лазареты. Мы с трудом нашли себе место для размещения. Вечером мы узнали, что при перелеты в Обливскую были сбиты зенитным огнем два наших самолета.

Так как на Питомнике оставались истребители нашей группы, мы приступили к их обслуживанию. Наши пилоты стали совершать рейсы к Питомнику эскортируя транспортные самолеты. Мы могли встречать наших пилотов и узнавать все новости группы. 28 ноября моя эскадрилья перебазировалась на аэродром Морозовская. Я оказался далеко от своей эскадрильи.

На одном из наших грузовиков была смонтирована полевая кухня. Вторая машина была загружена бесполезными теперь вещами. Инструменты, моторное масло и другое. Правда потом нам очень пригодилось это масло.

Так как у нас не было тыловой службы, мы отдали наш грузовик с полевой кухней, водителями и двумя русским добровольцами – лазарету, разместившемуся в наших блиндажах. Они взяли нас на довольствие. Проблемы с питанием возникли с первых дней окружения. Только раз в день выдавали горячий суп, которого конечно не хватало. У нас во второй машине оказалось два мешка картошки, и мы могли себе вечерами готовить дополнительное питание. Тут нам и пригодилось моторное масло, на нем мы жарили картошку. Картошка приготовленная на этом масле была красного цвета и имела странный привкус. Но это была еда. Про себя это блюдо мы назвали “Красные кольца”. Мы ежедневно встречали наших пилотов и были в курсе событий за кольцом окружения. Новости не предвещали ни чего хорошего. Наши пилоты старились нас поддержать. Дополнительного питания они нам дать не могли, так как истребители сопровождения были также загружены хлебом и консервами. Хотя многие пилоты отдавали нам свои Аварийные Летные Пайки.

Погода стала отвратительной. Сильный мороз, ветер, снег. Были дни когда аэродром не принимал ни одного самолета из-за погоды. В середине декабря фронт близко подошел к Питомнику. Весь наземный персонал Люфтваффе был распределен по боевым группам. Мы вырыли в снегу окопы по периметру аэродрома, были расставлены зенитные и артиллерийские орудия. Ночами мы посменно занимали эти позиции как обычные стрелки. И сидели в ледяных окопах ожидая возможные русские атаки. Полетов было мало, поэтому мы ночами сидели в окопах, а днем отогревались и отсыпались в блиндажах.

В середине декабря капитан штаба нашей группы собрав нас (7 человек) тайно сказал, что мы должны пытаться вылететь из котла сопровождающими раненных. И чем быстрее мы это сделаем тем будет лучше. Он нам дал понять, что для нас не будет ни каких неприятностей если мы покинем котел так как есть приказ вывести всю группу из Сталинграда. Его слова нас вдохновили.

20 декабря 1942 после ночи в ледяных окопах мы сидели и смотрели на погрузку раненых в самолет. Как всегда погрузка шла при полевой жандармерии и административных офицеров. Неожиданно один из этих офицеров подошел к нам и сказал, что завтра будут вылетать дополнительно два самолета для вывоза персонала Люфтваффе. И нам надо быть готовым если мы хотим отсюда улететь. На следующий день мы с утра уже крутились перед погрузочной площадкой. Мы уже знали, что будут лететь один Ju-52  и два He-111. Мы хотели попасть в Ju-52, так как знали о больших потерях среди He-111. Но туда загрузилось много старших офицеров Люфтваффе. В «Хенкели» грузили раненых. Мы уже начали отчаиваться, когда появился вчерашний офицер и, подав нам, знак громко крикнул «Мне надо 10 добровольцев для  сопровождения». Мы сразу бросились к нему и вызвались добровольцами. Нас пропустила полевая жандармерия, и мы пошли к самолетом. Так как нас было 7 человек с группы мы взяли с собой двоих русских добровольцев и одного легко раненого сапера (земляка).

Разделившись по самолетам, мы помогли загрузить раненых и разместились в машинах. Наш «Хенкель» был старого типа и прибыл из летной школы. Экипаж состоял из курсантов. На нем не было ни какого вооружения. Нам не хотелось лететь безоружными. Рядом стоял поврежденный «Хенкель» и мы сняли с него два пулемета загрузили боезапас и стали готовиться к взлету. Старенький бомбардировщик тяжело разогнавшись, оторвался от земли и стал медленно набирать высоту. Сначала мы сделали несколько кругов над аэродромом, набрали высоту 2500 метров и взяли курс на запад. Это была обычная практика для защиты от русских зениток.

Наш самолет благополучно достиг авиабазы Морозовская – Восток. На аэродроме мы узнали, что наша эскадрилья стоит на аэродроме Морозовская – Запад. Мы направились в нашу часть. Наши товарищи обрадовались, увидев наше прибытие. Нас стали поздравлять и вечером в нашу честь была устроена пирушка. Сталинградская эпопея для меня и моих товарищей закончилась.

< Назад <